павел
Всем пережившим нечто подобное или переживающим ныне


Ниже публикуется письмо Stefanic'a Toneiro к юной Kenia Tiano,

коей было необходимо сделать анализ рассказа Набокова "Благость".

---------------------------





Что я раньше знал о Набокове? О Набокове я знал только то, что он примерно лет в тридцать-сорок написал всемирно известную "Лолиту", где молодая девушка влюбилась во взрослого мужчину. Как правило Лолиту никто не читал, но почти все слышали. А поскольку фантазия всегда восполняет недостаток знания, то большая, подавляющая часть нечитающей публики сладостно приписала Набокову этакое эротическое путешествие с элементами легкой педофилии. Именно отсюда все те специфические улыбки, подмигивания и усмешки, что обычно сопровождают имя Набокова и название его Лолиты. Опять же знаю, что на самом деле все обстоит несколько иначе и совсем не так. Что Набоков в Лолите постарался описать внутренний мир двух влюбленных сердец, коих разделял действительно ощутимый возраст. Знаю, что Набоков действительно талантлив, что он жил в начале двадцатого века, что он русский, был кажется в эмиграции, где и умер. По Лолите поставили множество фильмов, она открыла собой целый жанр в литературе, как правило низкого качества и постоянно скатывающийся не на рассмотрение душевных переживаний человека, а на его незамысловато природные стремления, то бишь слабость к женскому полу и молодым красивым девушкам в отдельности. Надо отметить, что сам я Набокова прочел впервые и никогда до этого с ним не сталкивался, а Лолиту не читал. Тем ни менее думаю, что не будь в этом произведении заложено что-то глубокое, личное, пережитое и обдуманное, не будь в нем наблюдательности и путешествия мысли талантливого автора - вряд ли бы оно получило такую известность, ибо и до Набокова произведения подобного рода нет нет, да появлялись на свет Божий.



Слово благость для меня имеет несколько оттенков и смысловых значений. Первое связано с самим корнем этого слова - благо. Тут надо принять во внимание мои многолетние стремления стать православным миссионером (на почве чего, кстати, мы с Игорем и познакомились), двухлетнее пребывание в стенах православной гимназии и религиоведческое образование вообще. Высшим благом является Бог и Он - источник всякого блага, всего хорошего на земле, даже если это хорошее и доброе исходит опосредованно через людей, порой животных или каких-либо событий и явлений. В этом смысле для меня благость - это что-то доброе, светлое и хорошее. Второй оттенок слова благости истекает для меня из вполне светского его восприятия - когда под благостью понимается такое душевное состояние человека, когда его сердце улыбается жизни, глаза радуются миру и он сам находится если не в состоянии счастья, но какого-то предвкушения оного, стремления поделиться своей любовью и человеческим теплом с окружающим миром.



Описываемое в рассказе состояние очень точно передает переживания человека, которого разлюбили и оставили, но который сам свою любовь не потерял, сохранил в своем сердце и расставаться с ней не собирается. Вся жизнь такого человека наполнена смесью боли и нежности, отчаяния и надежды, непрестанных попыток вернуть утраченное счастье, потерянную любовь и отказ верить в происходящее вокруг. Такой человек прекращает воспринимать мир адекватно и начинает воспринимать его мозаично - он выхватывает из мира какие-то элементы, так или иначе связывая их с тем, что происходит в его жизни, нанизывая их на нить своих мыслей. И кажется порою, что вся вселенная вибрирует от чувства безысходности и отчаяния, что сам мир постарел и осунулся, а солнце и счастье навсегда покинуло его пределы. Находясь в таком состоянии, человек прекращает замечать проблески радости и света в окружающих людях, предметах, событиях, но зато он невообразимо тонко начинает чувствовать всю боль и страдания тех, кто ощущает что-либо подобное, он упорно фиксирует вокруг себя подтверждения того, что не только его внутренний мир рухнул, но и то, что летит ко всем чертям вся вселенная, всё мироздание - он замечает серость и одутловатость лиц, стеклянность глаз, равнодушие и пренебрежение людей друг к другу, он видит грязь и сырость на улицах, обшарпанные стены и уставшие глаза, осунувшиеся лица. Будучи в таком состоянии, человек отключен от внешнего мира - между ним и миром стоит невообразимо высокая стена или невероятно глубокая пропасть. Кажется, что стоишь один на краю этой пропасти и орешь от страха и отчаяния. Но тебя никто не слышит. Совершенно никто. Люди где-то там, далеко - на той стороне пропасти и до них доносится только слабое эхо твоего отчаяния. Их не касается это и им это не нужно. Вот почему пропасть - равнодушие людей... Человек уходит в себя, его сознание постоянно терзается целым ворохом мыслей. Тут есть всё - и обида, и жалость к самому себе, и ненавидящая ревность, и упрёки, и стенания, и нерастраченная нежность, и всепрощение, и тихая грусть, и сожаление о былой радости, но самое главное - здесь постоянно живут отчаяние, надежда, и любовь. Это уже не та любовь, что окрыляла и возносила к небесам счастья, это не та любовь, что фонтанировала шутками и перестрелкой глаз, нет. Это уже иное чувство. И со стороны оно, быть может, кажется уж и не таким красивым, чистым и возвышенным, ибо оно смешано с ядом желчи от обид и упреков, ссор и недомолвок, обвинений высказанных и невысказанных. Это чувство не столь прекрасно и оно совсем не то, о которых мы знаем по легендам и мифам, по ромэам и джульетам. Это чувство некрасиво потому, что оно тесно связано со смертью. Смертью отношений, смертью надежд, смертью самого светлого и нежного, что соединяло некогда двух людей. Это чувство уродливо, ибо оно готово отречься от всего самого человека ради того, чтобы вернуть былое счастье. Это чувство более не облагораживает человека внешне, не преображает его - оно его ест. Методично, беспощадно, питаясь всеми его соками и силами, всеми его эмоциями и потенциями духа. Человек сгорает изнутри, все свое существо обратив к одной цели - вернуть былое счастье. Вернуть того человека, с имени которого и начинается счастье, который лег в основание мира твоего. И вот потеря этого человека лишает твоего мира основания. И мир рушится. Сметается подчистую. Человек живет, ест, ходит на работу и разговаривает с людьми с одной лишь только целью - не сойти с ума. Выжить в своем маленьком, противненьком, никому кроме него ненужном аду и еще найти где-то силы для достижения своей цели. Человек опускается и мельчает. Ибо горе его так придавило его к земле, что он боле не в состоянии и головы то поднять, чтобы оглянуться на мир, увидеть что-то светлое и хорошее. Человек медленно ломается. Он сам ломает себя, постоянно ища и ненаходя ошибки, что привели его к этому состоянию, а порою и приписывая себе все грехи, истинные и ложные. Человек начинает осыпаться как разбитое стекло автомобиля осыпается по крупинке на холодный асфальт. И в короткое время мы видим - всё. Конец. Нет человека. Был и нет его... От человека остается выжженный изнутри кокон, который уже бессилен на какие-то полноценные добрые эмоции, душевные порывы и максимум, на что способна душа его - это тихая улыбка, невеселая попытка пошутить, отличная актерская игра на окружающих, что де у меня все терпимо, нормально и хорошо. Разве может такой человек вернуть что-то или кого-то? Разве вообще способен он на что-то в таком состоянии? Нет. Любой человек ищет в окружающих источник тепла сердечного, чистоты душевной, дружеской поддержки и понимания. Что увидит он в таком несчастном? Заглянув в его душу, он не увидит ничего кроме черной пустыни (вспомни Пилата в Мастере и Маргарите), боли, отчаяния и обиды на окружающий мир. Разве приглянется кому-либо участь общения с таким человеком? Чаша сердца надолго отравлена ядом боли и не будет желающих пить из этой чаши, ибо люди все-таки хотят счастья, а не страданий. И в страдании своем человек этот будет одинок. Он будет невообразимо одинок. Так, как никогда раньше. На какое-то время покажется даже, что сам Бог отступил от тебя и мучает тебя по неизведанным причинам. Поэтому этот человек обречен. Он обречен на поражение в том смысле, что ему не вернуть так любовь того, за кого сражается. Он будет искать встреч, звонить по телефону, писать письма, устраивать красивые вечера при свечах, вине и нежной музыке, всячески предлагать всевозможную помощь и беспрерывно напоминать о своем чувстве. Но это ни к чему не приведет. Ибо со стороны это выглядит не иначе, как шаг отчаяния, унижение и умоление. А отчаявшихся, униженных, молящих и сломанных не любят. Жалеют, но не любят. И если и возвращаются из жалости, то лишь на какое-то время. Чтобы потом вновь оставить. Почему? Да потому что человек в таком состоянии и на человека более не похож, до того издерганна душа его, а в глазах - пугающая чернота. Влюбляются в тех, от кого излучается тепло и нежность, понимание и забота, ласка и ум. А в тех, в ком живет боль, стенание, растерянность, сломленность и безысходность, какая-то тяжесть и мрак - нет, в таких очень сложно влюбиться. Ибо влюбленность и любовь в представлении человеческом все-таки связаны с радостью, а не наоборот. Что в этом человеке? Да, безусловно дикая привязанность, зацикленность, полная самоотдача себя поставленной и порою недостижимой цели, какая-то фанатичная преданность идее и чувству. Кто-то скажет, что здесь уже и нет никакой любви, а только завязанность на предмете поклонения. Быть может. Но почему-то мне кажется, что вот это грязное, озлобленное на весь мир, умеющее ненавидеть и уничтожать чувство тоже имеет право называться любовью. Пусть хоть в самой малой степени. Оно такое грязное и злое не с самого начала - оно выковывается таким в горении каждого дня, становясь жестким, твердым и неуклонным. И как бы внешне человек не выглядел сломленным - там в глубине его души стоит камень, на котором выбито всего лишь одно имя. Той которую любил. Это ли поражение и сломленность? Не думаю. Просто каждый выбирает по себе, в какой момент и ради чего отдать все в своей жизни. Кто-то выбирает Бога, кто-то родину, кто-то тех, кого любит. И вот в этом самом содержится неповторимая надежда на возрождение. Наступает момент, когда человек понимает, что все его метания и старания, вся его боль и плач уже ничего не решают. Он вдруг осознает, что всё на самом деле закончилось. И если раньше он упорно отказывался в это верить, то теперь он смотрит на это с чувством какого-то необычайного спокойствия и тишины в сердце. С его глаз спадает пелена и он вдруг начинает просто смеяться. Смеяться над тем, что пришел конец безумию и страданиям. Человек совершенно внезапно словно просыпается как бы. Это неповторимо - ощущение, что вырываешься из бетонированного каменного склепа с сырыми шершавыми стенами и оказываешься в мире, полном запахов, звуков, прикосновений и света. Человек снова начинает чувствовать холод и тепло (чего не было раньше), он начинает различать цвета в одежде людей и оперении птиц (чего так же не было), он слышит мельчайшие звуки и как идиот порою готов радоваться букашке или что вот де штукатурка забавно торчит. Он вдыхает полной грудью прохладный утренний воздух и тихо про себя посмеивается. Посмеивается от радости, что выжил и еще способен жить вообще. Такой человек внезапно обнаруживает, что толпа состоит из людей, что глаза у них - разные, что вот кто-то читает, кто-то целуется, кто-то улыбается, а кто-то плачет. Начинаешь осязать мир заново, во всем его великолепии и яркости. Нет, чувство никуда не пропадает, но оно перерастает в тихую печаль, что надолго обволакивает сердце и нет нет, но нагонит тень грусти на лицо. Все так же снятся сны, в которых уже больше правда не хочется кричать и падать в пропасть, но лишь проводишь вместе время с тем, кого любил и эти встречи наполнены необыкновенной нежностью. И в сердце нет нет, но раздается далекое эхо пережитого. Но только теперь это не убивает, не кромсает человека изнутри и не высасывает все его соки. И человек медленно, как поливаемый полузасохший цветок начинает приходить в себя. Приходить в себя ему еще долго. Наступает время обдумывания и созерцания, мысль работает не явно, а глубоко глубоко, так, что порой лишь отголоски доносятся до внешнего сознания. Но эта мысль упорна и плодотворна. Ее единственная цель - понять, переоценить и сделать выводы, вытащить человека из той ямы, в которую он себя загнал и научить его жить. Жить не с нуля, а уже имея в себе то, через что он прошел. В такое время человек не ощущает больше боли, ненависти и метаний. Нет. В его мире наступает чувство какой-то странной тишины. Тишины и покоя. И эта тишина - единственная потребность на какое-то время. Она подобна пледу, что укутывает и отогревает. И этот человек обязательно встанет на ноги, вновь будет улыбаться и дарить тепло людям. Он никогда не забудет пережитого, но теперь будет много сильнее и умудреннее, чем до этого. А боль пойдет искать себе новых жертв.



А теперь об инструментах автора в его рассказе. На самом деле в рассказе несколько действующих лиц - влюбленный человек, старушка и... ветер. Начнем с ветра. Дело в том, что описание природных явлений в том контексте, в котором я сейчас выгуливаю свою мысль, имеет весьма определенное значение. Находясь в специфическом душевном состоянии, этаком психологическом настрое, человек никогда (!) не воспринимает мир цельно. Человек вообще не воспринимает окружающую действительность адекватно. Он ее пропускает через себя, через свои сиюминутные переживания, настроения, мысли и ощущения. Человек фиксирует в окружающем мире те элементы, что совпадают в звучании с его душевным настроем. Здесь человек - камертон, а окружающая действительность - настраиваемый инструмент. Если камертон звучит радостно, хвалебно и смеясь, то и окружающий мир в восприятии человека восхитительно весел, приятен и добр. Если же камертон заходится в печали и тоске, то и мир окружающий словно меркнет. Сознание выхватывает родственные элементы, отторгая всё, что не соответствует в данный момент внутренним переживаниям. Так, для озлобленного человека, которому утром гадость сделали или наоборот, не дали ее сделать, все окружающие люди - неимоверно уродливы, наглы, идиотичны и дебильны. Для влюбленного человека каждый прохожий - отражение его чувства, и он в каждом втором замечает добрый взгляд, улыбку, красивые черты лица и вообще массу хорошего. Для уставшего весь город наполнен бредущей в бесконечность серой одутловатой толпой и раздражающими мелочами. Зная эту особенность нашего мировосприятия и мироосязания, можно легко передавать внутренние переживания человека не обсуждением его чувств, а тем, как и что он видит вокруг себя. Посмотри: осыпавшаяся штукатурка (разбитость), мрачные тучи (тяжесть), порывы ветра (метания), порванные шторы и тряпка (издерганность и нервность) и т.п. Чтобы передать настроение героя, автор наотмашь бьет сразу по всем нашим рецепторам - осязательным, слуховым, цветовым и прочим. Он использует все, чтобы передать чувство обреченности героя. Погода, лица людей, природа, угловатость города. Все окружение его уже оплакивает то, что свидание не состоится. В этом Набоков подметил невероятно точную вещь - человек пришел на свидание, НЕ ВЕРЯ, что оно состоится. И все вокруг словно ждет, когда же он поймет это. А он и понимает, но продолжает ждать, ибо надеется на чудо. В том состоянии, в котором пребывает главный герой, он уже не верит той, которую любит, ибо доверие разрушено. Нет. Он надеется на чудо. Он проводит четкую грань между той, которая была раньше и той, которая есть сейчас. Произошедший разрыв ему кажется большой ошибкой, каким-то кошмаром или болезнью. И он постоянно втайне надеется, что любимая его одумается, вылечится от этой неведомо откуда взявшейся болезни и снова станет прежней, настоящей. В том то и дело, что он пришел на свидание не к той, которая уходила, а к той, которая когда-то полюбила его и была рядом. Но ведь той женщины более нет. Она умерла. И теперь есть другая женщина. В том же теле, с теми же привычками и пристрастиями, но уже совсем, совсем иная. И даже если предположить, что она пришла бы на свидание, хорошего из этого мало бы чего вышло. Просто потому, что он ждет одну, а придет другая. Что они скажут друг другу, эти разные люди? Вся его речь сведется к тому, что он будет взывать к возвращению той, прежней. Вся ее речь сведется к тому, что она будет объяснять, что той больше нет и искать ее - бессмысленно. Это равносильно тому, что на свидание пришла бы совсем другая женщина. И его любимая, быть может, понимает это. Понимает и не приходит. Ей не нужны уже наскучившие однообразные разговоры, которые меняют словесное оформление, но внутренне всегда толкуют об одном: вернись, вернись, вернись... Понимает это и он. Понимает это и природа, скорбя и метаясь вместе с его душой. А также город, листья, люди, машины, небо и прочее.



Теперь о старушке, солнце мое :) Вообще, какое же милое существо, эта старушка. И не заметить ее просто нельзя. И то, с какой надеждой она ждет своего покупателя, страдая и надеясь, не веря и снова надеясь, как глубоко прячет она эти переживания, стремясь не расстраиваться и убеждая себя, что все на самом деле не так уж плохо. Эта старушка - зеркальное отражение нашего главного героя. Быть может она не курит так как он и внешне неказиста, да и ждет не любимого, а вообще непонятно кого, но их переживания в корне своем - близки чем-то. То же ожидание. Вера и неверие. Нежность и волнение. Переживание и тревога. Огорчение и печаль. И сердце героя, которое необычайно чувствительно у него сейчас, начинает чувствовать похожесть ситуации, какую-то родственность. Оно тихонько так понимает, что вот, тоже кто-то так же, как я, и переживает так же, и страдает в какой-то мере тоже. И теперь внимание героя сосредотачивается не только на мыслях о любимой, но нет нет, а возвращается к старушке, не упуская ни малейшей перемены в ее состоянии, настроении и судьбе. Почему? Разве не должен человек замкнуться на переживании своем? Нет. В такие периоды жизни человек особенно остро чувствует схожие переживания других людей. Чувствует, а помочь ничем не может. Хочется протянуть руку, прошептать, а порою прокричать: "Посмотри! Ты не один такой - я тоже... я также... мы..." Но рука бессильно опускается, а слова не вылетают. Просто потому, что слова не помогают. Не всегда помогают. Иногда они как немые - сколько не говори и сам не слушай, а словно пустыня и безмолвие вокруг. И ничем нельзя помочь. Помощь просто не нужна, не востребована. Почему - не знаю, быть может, люди как-то чувствуют, что им сейчас никакие слова и утешения не помогут. Поможет возвращение любимой, как для главного героя, или приход покупателя, как для старушки, но слова - нет. И потому в такие моменты мы умолкаем. Ибо не знаем что сказать и не верим в силу слова. Мы просто подходим и садимся рядом. Просто молчим. Иногда пять минут молчания с другом куда важнее часов разговоров и кучи бесполезных слов. И потому наш герой тоже молчит. Молчит и наблюдает. И сопереживает в чем-то, ибо понимает. Он незримо рядом, со своей чужой жизнью и своими проблемами, но - рядом. И он настолько связывает невидимыми нитями две похожих судьбы - свою и вот этой старушки, что изменение в ее судьбе способно вызвать такие же изменения и в его. Это уже не поддается логическому объяснению, но ведь и эти двое живут не логикой, а верой и надеждой. Что происходит потом? Приходит покупатель? Нет... Или возлюбленная? Нет... Но что-то случается, что-то настолько важное, что переворачивает судьбы двух наших замечательных героев. Ничего особого, честно говоря. Просто какой-то безликий охранник протягивает бабульке кружку горячего кофе с молоком. И всё. Рассказ окончен, в самом деле.



Что же произошло? Почему на наших глазах преображается и сама бабулька, а вслед за ней рождается к новой жизни наш главный герой? Мне вот что думается. Человеку в том состоянии, которое я так упорно здесь описываю, самостоятельно из него очень трудно выбраться. Его мир словно скорлупой окружен его переживаниями, душевными метаниями и мыслями. Свет в этот мир сквозь скорлупу просто не пробивается. Но само сердце становится очень чувствительным. И вот внезапно, откуда ни возьмись, с какой-то непонятной дури в мир врывается совершенно неизвестный и чужой человек, проламывая в этой скорлупе огромную брешь, через которую в затхлый и серый мир врывается сноп света и волна свежего воздуха. Совершенно не подозревая о последствиях того, что делает, этот чужак дарит немножко тепла. Совсем чуть-чуть. Просто от того, что оно у него - было. И так же бесцеремонно, как пришел - уходит из мира назад. Он просто шел мимо. Но для издерганного метаниями и болью сердца этот небольшой кусочек человеческого тепла подобен волшебному лекарству. Настолько волшебному, что человек преображается, словно рождается заново в мир. Эта кружка кофе заставила бабульку понять, что если она не нужна покупателям, то это не значит, что весь мир от нее отвернулся, что она вообще никому не нужна. Оказалось, что на призрачном покупателе мир не заканчивается. Что не из покупателей он состоит, а из людей и нее самой. И когда наш главный герой, всё время тайно следивший за перипетиями ее судьбы, понимает это - у него наступает перелом. Неожиданно для себя он начинает видеть, слышать и осязать окружающий мир. Это - пограничье. Это - рождение в новую жизнь: "Мне незачем было дольше ждать. Я пошел прочь по вечереющим улицам, заглядывал в лица прохожим, ловил улыбки, изумительные маленькие движения, - вот прыгает косица девчонки, бросающей мячик о стену, вот отразилась божественная печаль в лиловатом овальном глазу у лошади: ловил я и собирал все это, и крупные, косые капли дождя учащались, и вспомнился мне прохладный уют моей мастерской, вылепленные мною мышцы, лбы и пряди волос, и в пальцах я ощутил мягкую щекотку мысли, начинающей творить..."



Вот так, в самый неожиданный момент в нашу жизнь приходят люди, что бесцеремонно ломают нашу скорлупу, выдергивая нас из того маленького, затхлого и противненького мирка, в который мы сами же себя загнали своим отчаянием, неверием, бесконечной болью и страхом. Они незамысловато, каждый по-разному, дарят нам совсем немного тепла. Но этого хватает, чтобы начать жизнь заново. Прекратить распинать себя от потерянной любви и воскреснуть снова. Нет, это не покроет забвением всё пережитое, еще долго ранам рубцеваться на сердце. Но главное - оно выжило и, зараза этакая, упорно стучит и хочет счастья. Собственно говоря, за этим самым неведомым ему еще счастьем наш главный герой и поехал в ночном трамвае, оставив бесполезную попытку встретиться с той, кому ни он, ни его чувства были больше не нужны.



Вот, собственно, и все...

Далее умолкаю, ибо и так сказано достаточно.



искренне твой,

Павел